- Как дела? - поинтересовался я у бабки Вали.
- Хорошо, сы́ночка. Даже - чересчур, - живо откликнулась она. Но по всему было видно, что ею владеют смешанные чувства. - Муж-кровосос помер. Сына-наркошу посадили. Внук в детдоме. Живи - не хочу!
Видимо, ища понимания, добавила:
- Но ты ж знаешь. Долго хорошо не бывает. Только жизнь наладится, обязательно какая-нибудь хуйня пизданёт...

Любой человек - глубже, чем мы себе это представляем. Мы склонны недооценивать как его самого, так и масштаб его личности.
Мы всегда обманываемся, заблуждаемся насчёт его калибра. Принижаем его внутренний размах. Широту его устремлений.
Такое положение дел обусловлено узостью человеческого мышления. Что поделаешь? Наши взгляды поверхностны. А сами мы близоруки.
Но вы скажете, у любой медали две стороны. Есть, наверное, и у этой палки обратный конец? Конечно, отвечу я вам. Любой человек - несоизмеримо большее говно, чем мы о нём думаем.

Дудин остановил меня у подъезда:
- Вчера был в ломбарде. Вследствие чего есть некоторое количество денег...
Я сделал вид, что не понял.
- ...Снёс обручальное кольцо.
Я открыл дверь.
Дудин занервничал. Перешёл на обычный язык:
- Ёбнем?..
Вспомнилась его жена. Измождённое лицо. Вечно заплаканные глаза. Я поинтересовался:
- Скажи, Толик. Разве не существует для человека ограничений?.. Неужели можно отнести в скупку всё, что угодно?!!
Дудин уже был в "процессе". Досады моей не уловил. Пояснил отрешённо:
- Раньше, кажется, были... ограничения... Золото, машины, ковры... Теперь, вроде, нет.
Спросил механически:
- А почему интересуетесь?..

Прощёное воскресенье.

Русскому человеку сказать "прости", что атеисту "Боже мой". Игриво, пусто и ни к чему не обязывающе.
Произносит он его с лёгким сердцем. Ибо просит прощения исключительно у того, кому нечего ему прощать.

Жила-была прямая. Безыскусное, геометрически незатейливое существо. Та, что - из точки в точку.
Однажды её разбудил звонок...
- Я хочу, чтобы всё кончилось! - прокричали в трубку.
- Что? Что кончилось?
- Всё! Совсем всё!..
- Так что Вам мешает? Кончайте с собой.
- ...Я устала!..
- Так и Бога ради.
- ...Выхода нет!..
- Всё. Кладу трубку.
- ...Жизнь - дерьмо!..
- Да кто это?!! Кто?
- Это я - параллельная прямая...

Знакомая рассказывала мне о кино. Говорила загадками: приквел... саспенс... мультиплекс... Вскользь упомянула:
- ...Есть такой кинорежиссёр - Николай Досталь...
- Всегда ему завидовал, - уцепился я за единственные понятные слова.
- Ты его знаешь?
- Нет, - ответил я честно. - И фильмов его не смотрел.
- Тогда чего?
- Практичная у него фамилия, - стал выдумывать я на ходу. Я бы даже сказал, многофункциональная.
- В каком смысле?
- Умрёт он, например. А всё, к чему имел отношение, будет называться - "достальпримечательность"...

У гитариста Севы одно время было две жены. При том, что по бумагам не набиралось и одной. Но как сказать иначе, если человек - день здесь - ночь там?
"Жёны" о взаимном существовании, как водится, знали. Через посредников обменивались кулинарными рецептами. Всячески демонстрировали миролюбие. Зазывали друг друга на грибы...
Однажды, по какому-то поводу, собрались вместе. Сева, его мать, и обе её "невестки". ("Всем клубком", - дружелюбно пошутила родительница.)
Выпили. Решили поговорить о чём-нибудь приятном. Начали с брезгливости.
- Меня стрелять будут, - сказала одна, - я чужую зубную щётку в рот не возьму!
Мать Севы, женщина аристократических наклонностей, говорит ей со всей учтивостью:
- Значит, милочка, щётка из чужого рта Вам противна?
Та, будучи девицей своенравной, отвечает ей заносчиво:
- Именно так!
Севина мать наклонилась к ней и спрашивает шёпотом:
- А хуй?..

Корифею "Своей игры".

Я всегда завидовал людям с энциклопедическими познаниями. Этим баловням судьбы. Этим широчайшим умам.
Их любят женщины. Ими восторгаются поэты. Им не страшны ужасы дедовщины, наконец. (От воинской повинности они навсегда отделены близорукостью, плоскостопием или какой-нибудь другой малоизученной болезнью.)
Одного такого человека мне довелось видеть собственными глазами. Звали его Анатолий Мусафаилович Стрелкин...

Как-то раз в одной компании речь зашла о вьетнамской литературе. Вернее, об отсутствии известных вьетнамских писателей...
- Отчего же? - пошутил кто-то. - А Хе Мин Гуэй?.. "Нобелевка" пятьдесят четвёртого года...
- Хе Мин Гуэй? - возбудился Стрелкин. И в ту же секунду потряс воображение окружающих историческим заявлением - оратор прав! Таковой Нобелевский... вьетнамский лауреат очень даже есть! Имеется в его, Стрелкина, "базе данных"...
Довольный произведённым эффектом, отчеканил биографическую справку:
- ...Вьетнамский поэт. Или прозаик. Кто больше - не ясно. Мнения литературоведов расходятся... Уроженец провинции... извините, Хуйтам. Хотя, не исключено, что и - Хуйсям...
Поколебавшись, томно добавил:
- Насчёт провинции, пардон, всё же не уверен. Могу ошибаться...

Тёща Бареева из любого пустяка нацедит эмоций. Создаст иллюзию движения. Разведёт бурю в стакане.
Обычно так бывает, когда у человека нет никакой жизни, кроме чужой. Он волнуется даже за тех, кого не знает.
В день такие люди "проживают" десятки трагедий. Фабулы их размыты. Причины моментально забываются.
Бареев называет тёщу - "микроволновка".

Ко́зак хорошо помнит отцовские наставления: "Хозяйство - это прорва, сынок. Всё сожрёт. Никакой кусок поперёк горла не встанет!.." "Даже говна", - обязательно уточняла мать, считавшая - нет ничего второстепенного...
От этого Ко́зак - сама рачительность. Пусть дураки сорят и разбрасываются. "Всё в дом!" - его кредо.
Вот, например. Устраивается он на работу. Спрашивают его промежду прочего: "Был ли у Вас гомосексуальный опыт?" - "А как же?! - говорит. - Обязательно!.. Да что - был?!.. И есть!.."
Ему, понятно, отказывают. "За попытку обмана детектора лжи".
Жена в растерянности. Родня недоумевает. Ко́зак не сдаётся:
- А что?.. Пусть будет.

На день рождения Бунтарскому подарили "аляску". С меховой оторочкой и эмблемой на рукаве. На ней - разъяснение по-английски: "ООН - Пакистан - Гуманитарная помощь". Куртка Бунтарскому понравилась. Несмотря на нелюбовь к надписям на незнакомых языках...
Всё было хорошо до тех пор, пока однажды Бунтарский не включил телевизор. Первым, кого он увидел, был президент. На нём была "точно такая же" куртка...

Когда на следующий день они с женой вышли из дома, Бунтарский решил осуществить заготовленный план. Начал издалека:
- Ты знаешь, - странная куртка. У меня от неё сыпь. Бессонница. Ноги по ночам "крутит". "Стул" жидкий. В общем, - полный энурез...
Сразу вслед за этим Бунтарский предпринял решительные действия. Дабы ошеломить возможного оппонента натиском. Пресечь на корню любые возражения.
Рванул вниз молнию. Приблизился к мусорнику. С размаху швырнул ненавистный предмет одежды в бак.
Жена знала Бунтарского как облупленного. Истинные причины всех его хворей были ей хорошо известны. Она иронично заметила:
- Только учти, "он" ещё носит брюки, трусы и рубашки.
Слухи о том, что произошло дальше, до сих пор будоражат общественное сознание.
Бунтарский незамедлительно снял с себя всё, что было перечислено...